АССОЦИАЦИЯ СИБИРСКИХ
И ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫХ ГОРОДОВ

Город перестал развиваться как единое целое: вместо цельной системы формируется мозаика, в которой временные форматы, устойчивые анклавы и мобильные практики сосуществуют на равных. Это не переходный этап, а новая логика городской среды. Об этом в колонке Андрея Максимова, генерального директора Союза российских городов, председателя комиссии Общественной палаты РФ по территориальному развитию, городской среде и инфраструктуре, подготовленной в рамках интервью с ЦСП «Платформа».

Всегда интересно наблюдать, как меняется город вокруг нас и представлять, каким он может стать в будущем. Недавно на мероприятии Центра социального проектирования «Платформа» я поделился мыслью о «Liquid City» – «жидком городе», который гибко и стремительно преобразуется под влиянием новых технологий, материалов и бизнес-подходов. Однако вскоре жизнь подбросила мне противоположный пример. Я побывал в Заокском районе Тульской области и увидел, как там вырастают десятки новых дачных поселков. Эти экопоселения строятся для людей, которые ищут стабильность и традиционный уклад вдали от мегаполиса. На первый взгляд, высокотехнологичный «жидкий» мегаполис будущего и тихий деревенский мир – полные противоположности. Но именно сочетание этих тенденций сейчас и формирует облик новой городской реальности. Современный город перестает быть монолитным и превращается в гибкий «город-заплатку», где временные, подвижные формы соседствуют с устойчивыми, консервативными форматами жизни. Пластичность и стабильность вынуждены сосуществовать.

Городская среда все быстрее меняется: застройщики непрерывно обновляют пространство, предлагая новые форматы жилья, досуга, работы. Город-трансформер кажется символом прогресса — каждый год появляются новые кварталы, парки, зоны притяжения.

Но параллельно крепнет и обратный тренд – стремление к устойчивости. Люди не всегда готовы к переменам: привычный уклад, знакомый двор, исторический ландшафт становятся якорями. Даже незначительные обновления вызывают у многих внутреннее сопротивление. У меня, например, во дворе заменили еще не изношенную детскую площадку – без запроса от жителей. Новая – современная, но чужая. Такие мелочи – симптом города, который меняется сам по себе.

Кто задает темп этих перемен: мы или рынок? Похоже, именно рынок: постоянное обновление выгодно бизнесу. Как автомобили давно перестали быть «на всю жизнь», так и жилье проектируют на 30–50 лет, благоустройство — максимум на пятилетку. Liquid City живет по законам ускорения.

И все же город — не только про скорость. Наряду с башнями из стекла и бетона продолжают строиться «островки стабильности»: уютные дворики, спальные районы, исторические кварталы. Даже в мегаполисе будущего останутся зоны, где почти ничего не меняется годами. Город будет неравномерным, пестрым, как мозаика: динамика и тишина сосуществуют, дополняя друг друга.

Городская архитектура становится все менее долговечной. Мы уже не строим здания на 200–300 лет, как в XIX веке. Сегодня новостройки проектируются максимум на полвека, а благоустройство – скверы, бульвары, малые формы – вообще на два–три года. Это стало нормой. Обновление диктуется не жителями, а теми, кто создает и продает эту среду. Примерно так же, как обновляются телефоны, машины, вся техника.

Одновременно появляются и другие формы жизни. Возможно, через десятки лет появятся конструкции, которые одновременно и дом, и средство передвижения. Ты живешь в них, перемещаешься, останавливаешься на площадках, подключаешься к инфраструктуре, двигаешься дальше. Пока это звучит как фантазия, но она вполне вписывается в логику удешевления и гибкости. Особенно если учесть, как дорожает земля и насколько ограничен пригодный для жизни земельный ресурс.

При этом сегодняшняя жизнь уже идет в сторону разнообразия форматов. Кто-то живет в многоэтажке, кто-то выбирает малоэтажку или деревенский уклад. Кто-то, как я сам наблюдаю, летом перебирается за город, а зимой возвращается в плотную городскую среду. Это становится все более распространенной практикой, особенно с учетом удаленной работы.

Приведу конкретный пример. Я только что был в Заокском районе Тульской области. Там один предприниматель застроил за десять лет более пятидесяти экопоселков. Это не экзотика, а массовый ответ на запрос горожан: тишина, воздух, участок, возможность жить в своем ритме. И это уже территория не Подмосковья, а дальше. Москва буквально расползается на соседние регионы.

Но и обратная тенденция остается. Люди не отказываются от физической близости. Айтишники, при всей своей интровертности и цифровой вовлеченности, стремятся жить рядом друг с другом. И именно это создает высокую стоимость жилья в тех же районах Силиконовой долины. Не потому что дома особенные, а потому что рядом – свои.

Город будущего будет разноформатным. Он не станет исключительно вертикальным или исключительно горизонтальным. И это нормально. Маятник предпочтений будет качаться. Мы видели, как после пандемии возник запрос на экологичность и уединение, а потом вновь пошел интерес к плотной среде. Завтра маятник качнется снова. Но эта разношерстность форм – не хаос, а новая структура города. Где кто-то живет сезонно, кто-то комбинирует форматы, кто-то держится за привычное, а кто-то пробует мобильное жилье. И все они правы.

Разговор о гибкости неизбежно приводит к материалам. В строительстве появляются все более пластичные композиты, новые модульные конструкции, синтетика, способная удешевлять процесс и расширять архитектурные возможности. Но на практике они упираются в старые барьеры. Архитектура может быть экстравагантной, но инженерные решения остаются консервативными. Причина проста — запрос на безопасность. Дом должен не только стоять, но и не вредить.

Новый материал всегда вызывает сомнение. Не только сиюминутное, но и отложенное: а не окажется ли он токсичным, не проявит ли себя через десять лет, когда будет поздно что-то менять. Поэтому даже самые смелые проекты буксуют в регуляторных нормах. Они становятся строже, а не мягче. Тренд на экологизацию – не про эксперименты. Это про проверку и доказательства. Никто не хочет строить в материале, который может оказаться ошибкой.

В этом смысле полимеры – хороший пример. У них масса плюсов: они легкие, формуемые, недорогие. Но вопрос, можно ли в них долго находиться, остается открытым. Есть ощущение, что массовый потребитель пока не готов жить в эксперименте. Большинство по-прежнему выбирает бетон, кирпич, дерево. Как и с электромобилями. Казалось бы, логично, удобно, выгодно. Но потребитель инертен. С домом эта инерция вдвое сильнее.

Возможно, полимеры еще покажут себя. Если появится технология, где пластик будет не хуже камня, а при этом экологичен и понятен, ситуация изменится. Но сегодня новое живет рядом со старым. Модульная капсула может стоять по соседству с деревянным коттеджем. И оба типа жилья будут приняты. Просто разными людьми.

Хочется верить, что малые исторические города сохранят самобытность и не растворятся в тени мегаполисов. Но реальность иная: экономические силы тянут людей и ресурсы в крупнейшие центры, и многие провинциальные городки постепенно либо пустеют, либо превращаются в туристические декорации. Знаменитый пример – Таруса, где за последние десятилетия сократилось местное население. Да, туда хлынули дачники и туристы из столицы, но этот всплеск не переломил общий тренд. Даже сильные региональные центры не справляются с оттоком. Нижегородская агломерация, несмотря на инвестиции, культуру и инфраструктуру, в последние годы убывала во всех своих сегментах: и в ядре, и в пригородах. Рост транспортной доступности делает Москву еще более привлекательной и перетягивает людей даже оттуда. В Тарусе москвичи скупили дома, открылись кафе и гостиницы. Фасады и улочки там под охраной государства и стараниями местных энтузиастов, но социальная аутентичность все равно размывается. Бывшие жилые дома стали сувенирными лавками и мини-отелями, на каждом шагу – условный «цветаевский пирог» для туристов. Социальная ткань стирается, а на смену ей приходит стилизованная среда для туристов. Как говорил один собеседник, это уже не город, а расписной музеефицированный гроб.

Цифровизация дала провинции шанс удержать людей: теперь даже в глубинке доступны интернет-магазины, дистанционные услуги образования и медицины. Это немного замедляет отток и даже побуждает некоторых переехать из мегаполиса в тихий уголок. Однако центростремительные потоки по-прежнему сильнее. Даже региональные центры часто проигрывают столицам: молодежь стремится туда, где больше возможностей. Малые города выживают, но в новом качестве: как части больших агломераций или туристические кластеры. Иногда агломерация подступает не напрямую, а через соседние зоны. Например, в окрестностях Тарусы активное строительство в Заокском районе создает эффект «псевдоагломерации» — плотная коттеджная застройка стягивает к себе ресурсы и население, включая культурную и туристическую нагрузку. Малый город втягивается в орбиту мегаполиса, даже если формально остается отдельно.

Источник: Союз российских городов